В своей жизни я работал со многими руководителями. Самые большие впечатления и воспоминания оставил у меня период работы с Шарафом Рашидовичем. Я уже много рассказывал о нём выше и сейчас хочу добавить свои некоторые впечатления. Он был не только высокообразованным, грамотным руководителем, но и великой личностью. Думаю, со временем история еще оценит его по достоинству. Я могу только рассказать о своих впечатлениях, о годах работы с ним.
Перед назначением руководителем Ферганского отделения железной дороги меня вызвали на беседу с Шарафом Рашидовичем. Мы поговорили минут 5–6. Он расспросил меня о месте жительства, специальности по образованию, потом заговорил об организации, в которой мне предстояло работать. Наше отделение было в подчинении Москвы. Он объяснил мне, какие вопросы могут быть заданы на беседе там и пожелал доброго пути. Потом я прошёл утверждение в обкоме и приступил к работе. Это была наша первая встреча…Сель, сошедший и смывший участок железной дороги между Чустом и Папом, уничтожил колхозные магазины, склады, животноводческие фермы. Из столицы прибыл Шараф Рашидович. Это была моя вторая встреча с ним. Позже, когда коммунисты Коканда выразили недовольство работой первого секретаря горкома партии, Шараф ака рекомендовал меня на должность первого секретаря Кокандского горкома. Тогда я ближе познакомился с Шарафом Рашидовичем.

По обыкновению, он часто выезжал в области. По возможности он хотя бы один раз в месяц выезжал в Ферганскую долину. Из-за того, что Коканд располагался посередине
долины, на отдых он останавливался в маленьком, похожем на дачу, местечке, подготовленном специально для него. Из Ташкента прилетали помощники с необходимыми документами и Шараф ака практически до часу ночи работал с ними. Однажды он вошёл ко мне в кабинет и попросил соединить его с первыми секретарями райкомов партии Ферганской области по телефону. В ожидании этих разговоров я смог ближе познакомиться с ним. Была у Шарафа Рашидовича одна особенность – он никогда не говорил обидных и неприятных для человека слов. Однажды он заночевал на даче. Дача располагалась в 300-400 метрах от кирпичного завода. Утром мы пришли к нему. Там же заночевал и секретарь обкома партии Гайк Аветисович Габрилянц. «У вас отличная радиофикация, очень хорошо смонтирована», – сказал мне Шараф ака при встрече. «Да, – ответил я, – мы хорошо радиофицируем районы». Вечером выехали на суперфосфатный завод, осмотрели производство, беседовали с рабочими и возвращаясь остановились на железнодорожном переезде, где машинисты выполняли маневровые действия. Поздно вечером на даче, Шараф Рашидович сказал: «Вы, оказывается, отпустили в отпуск начальника милиции». Я первый секретарь горкома партии не понимал подобных намёков, только и смог, что ответить: «Не-е-ет». На следующий день мы проводили Шарафа Рашидовича и Гайк Аветисович сказал мне: «Знаете, у кирпичного завода до утра работала радиоточка». Значит Шараф Рашидович не спал всю ночь. На переезде, согласно правилам, а это входило оказывается в мои обязанности, начальник милиции должен был выставить двух постовых, для того чтобы обеспечить быстрый проезд первого лица республики. Вот такой деликатный и тонкий человек был Шараф Рашидович.
В один из дней он позвонил: «Товарищ Казимов, вы в курсе, что в Коканде прошёл съезд представителей крымских татар?!» Я ответил, что ничего не знаю об этом. «Вам что из КГБ ничего не сообщили?» Я вновь ответил отрицательно. «Укрепите связи с ними», – посоветовал он. Был у нас один парень-узбек, представитель органов, но он тоже ничего не сказал
мне об этом. В действительности, недалеко от Коканда, в Молотовском районе, прошёл подпольный съезд крымских татар. И я должен был знать об этом.
В бытность мою первым секретарём Кокандского горкома партии принимал участие в утверждении постановлений и решений съездов республики. В то время я был впервые выдвинут кандидатом в члены ЦК КП Узбекистана. При обсуждении партийных документов я предложил Шарафу Рашидовичу внести изменения в один из пунктов постановления съезда. Однако он выразил несогласие. Другой на его месте мог бы довольно резко ответить, Шараф Рашидович был человеком чрезвычайно доброжелательным и деликатным.
Позже, когда я перешёл на работу в Ташкент заведующим отделом транспорта и связи ЦК, мы в любое время встречались и говорили по насущным вопросам. Он никогда не отказывал нам во встрече, если мы просили его об этом. Никогда мы не слышали от него слов о том, что у него нет времени или давайте встретимся завтра.Шараф Рашидович был чрезвычайно цельной личностью, немногословным и не мелочным. Как-то раз он сказал мне: «Мы назначили Магельдина министром связи. Как я слышал, он вместе с начальником политотдела ТуркВО частенько выезжает на охоту, в то время, когда здесь столько работы…». Я промолчал. Потом вызвал Д. Магельдина и передал ему, замечания руководителя. Д. Мангельдин же сразу позвонил Шарафу Рашидовичу и передал ему наш разговор. Вечером Шараф ака вызвал меня к себе и в непринуждённой беседе по разным вопросам мягко отметил:
– Об охотничьих пристрастиях Д. Мангельдина я поделился лично с вами, информация была только для вас. Надо учесть, он уважаемқй министр, член ЦК, и может иметь пристрастия. Некоторые наши разговоры должны оставаться конфиденциальными. Шараф ака был настолько доброжелателен, что не стал распекать меня, хотя я и совершил большую ошибку. Беседа могла быть более жёсткой, и он мог принять более строгие меры, не говоря мне о них. Этот случай стал для меня еще одним уроком.
С Шарафом Рашидовичем было легко работать. Он тщательно все обдумывал и только после этого отдавал приказы. Если он был доволен моей работой, то при встрече клал руку мне на плечо и говорил: «Вот это дело вы сделали хорошо!». Когда оставался недоволен, то называл меня просто по имени «Вохиджон», в случае же если был сильно недоволен, то обращался «Товарищ Казимов!». Даже по рукопожатию мы могли судить о его настроении, отношении. Самое серьёзное и сильное внушение мне заключалось в его шутке: «А теперь мы вам уши надерём». В действительности мы были достойны достаточно жёсткого порицания. В городе тысяча дел, и за все отвечает горисполком.
Когда меня назначали председателем Ташгорисполкома, я сказал: «Я знаю эту работу и, если будет Ваша поддержка, я готов приложить все свои усилия к этой работе».На одном из заседаний Президиума Совета Министров все обвиняли меня, периодически восклицая: «Куда смотрит горисполком?» Тогда слово взял Шараф Рашидович: «Не надо обвинять горисполком по мелким и нестоящим делам! В министерствах Узбекистана есть заместители министров, являющиеся начальниками главных управлений города Ташкента и нужно говорить о делах входящих в их компетенцию с ними». Действительно, большинство руководителей управлений города являлись заместителями министра (40 процентов экономического потенциала республики было сосредоточено в Ташкенте). Так помогал мне мой учитель-наставник, проявляя свои благородные качества.

Напутствуя нас перед поездками за границу, Шараф Рашидович всегда просил, чтобы мы тщательно изучали традиции, обычаи народа страны пребывания, особенности устройства страны.
Прилетая в Москву, решая и обсуждая наши проблемы, мы видели с каким трепетом и уважением говорят руководители министерств и ведомств о Шарафе Рашидове. Его имя в этих кабинетах являлось успехом решений многих проблем Узбекистана.
Следует особо отметить вклад Шарафа Рашидовича в развитие города. В промышленности – это строительство и реконструкция заводов «Алгоритм», Тракторный, «Зенит», «Фотон». Не будучи инженером по образованию, он проявлял знания по этим вопросам и всех приучал к кропотливой работе. Это был инициативный и предприимчивый руководитель. Выезжая по делам, он обязательно привозил с собой новые идеи и умело доказывал пользу этих новшеств для страны. Все, что делалось в Ташкенте, любые масштабные работы, все делалось под его непосредственным руководством, во всем присутствовали его идеи, инициатива и предложения. Он лично и тщательно рассматривал работы, проводимые по реконструкции столицы, архитектурные решения любого, малого или крупного объектов. Но он никогда не навязывал своего мнения. По каждому вопросу интересовался нашим видением, внимательно выслушивал профессионалов. И если высказываемая точка зрения была изложена точно и убедительно, научно обосновывалась, обязательно принимал во внимание.
В вопросах воспитания кадров Шараф Рашидович обладал большим опытом. Его моральный облик среди всех его родственников, сотрудников, подчинённых был невероятно кристально чистым и безукоризненным. Вокруг него никогда не возникали разговоры о легкомысленных отношениях с представителями другого пола. В этом отношении он был безупречен, высоко ставил семейные отношения. Все мы брали с него пример и хотели быть похожими на него. Он никогда не курил и не упрекал курящих, но, глядя на него, окружающие старались избавиться от этой вредной привычки. Мы восхищались этими его качествами характера. Должен сказать, что люди, подобные Шарафу Рашидовичу, появляются один раз в сто лет. Они занимают особое место в духовном развитии узбекского народа.
Есть в Ташкенте мемориальное кладбище на улице Волгоградской. Там захоронены участники войны, умершие в госпитале от полученных ранений. При его непосредственном участии кладбище было полностью обновлено, установлены новые надгробные плиты. При входе на гранитной плите выбиты названия городов-героев. Шараф ака осмотрел выполненную работу по реконструкции кладбища и остался очень доволен.
– А почему так мало узбекских фамилий? – спросил Шараф Рашидович. – Придёт время, и люди скажут, что узбеки вообще не участвовали в войне?! Уточните эти вопросы и дополнительно включите в список наших погибших военных.После этого разговора мы нанесли на мемориальные плиты их фамилии. Однажды он позвонил мне и пригласил на свадьбу своего брата. Я собрался было выехать, как в городе произошла большая авария, из-за чего опоздал к началу торжества, приехав примерно в половине восьмого вечера. За столом сидели все члены Бюро ЦК. Меня посадили напротив Шарафа Рашидовича. Играла музыка, секретарь ЦК по сельскому хозяйству Ю.Курбанов от души танцевал. Наклонившись ко мне, Шараф Рашидович сказал: «В горисполкоме дел много, понимаю, но за опоздание вы станцуете под эту песню!» Я немного смутился, потому что на свадьбу меня пригласил лично Шараф ака и опаздывать было нельзя…

Работая в горисполкоме, когда бы я ни позвонил Шарафу Рашидовичу с просьбой принять меня, он всегда готов был для встречи и просил приехать немедленно. Как-то Шараф Рашидович сказал:
– Картошка на базаре стала стоить один рубль.
В тот год она замёрзла, а до нового урожая еще было дней 15–20. Тогда рабочие авиационного объединения имени Чкалова попросили Шарафа Рашидовича посетить завод и внести ясность в этом вопросе. На следующий день мы с ним поехали на предприятие. Один из рабочих пожаловался на дороговизну картошки (в действительности государственная цена картошки составляла 30 копеек). Шараф Рашидович объяснил рабочим, что в связи тем, что картошка из-за холодов помёрзла, цена на неё на базаре подскочила до одного рубля. Тогда он организовал доставку из Кашкадарьинской и Сурхандарьинской областей нескольких вагонов картошки. Ш.Рашидов придавал значение даже таким, казалось бы, мелким вопросам. Хотя мог отправить на авиазавод кого-нибудь из своих помощников, но предпочёл сам поговорить с рабочими предприятия.
На память приходит еще один случай. Я тогда проходил учёбу в Москве и встретился с другом молодости из Ферганы. Вечером решили вместе навестить одного нашего общего друга. На улице, перед входом в гостиницу стояла группа слушателей из Самаркандской области.
– Что, друзья, решили прогуляться? – сказал кто-то из стоявших.
– Да, пройдёмся немного, – сказали им в ответ (а что еще мы могли им сказать?).
Подъехало такси, и мы уехали. Вернувшись ночью, разошлись по своим комнатам. Нужно заметить, что Шараф Рашидович с некоторой прохладой относился к отдельным нашим кадрам и мы знали об этом. Когда вернулся из Москвы, мне позвонил из ЦК председатель партийного контроля Улджа Атакулов и вызвал к себе. При встрече он сказал, что Шараф ака обижен на меня. «В Москве вы, оказывается, общаетесь с людьми, которые недоброжелательно относятся к достижениям республики и его руководителям?!», – сказал он мне. «Ни с кем я не общался, – вынужден был пояснить я. – А если и встречался, то только со своим другом, заместителем заведующего отделом транспорта и связи ЦК КПСС В.И. Давыдовым. К нему домой да, я ходил. Когда я работал заведующим отделом транспорта и связи ЦК, он работал заведующим отделом транспорта и связи московского горкома партии. А больше я никуда не ходил!», – пояснил я председателю партконтроля ЦК и в свою очередь спросил: «А что сказал Шараф Рашидович?» Он ответил, что Шараф Рашидович с сожалением констатировал: «Я относился к Вахиду Ахуновичу с большим уважением и доверием! Однако он…» Шараф Рашидович в это время находился в Каракалпакстане и должен был на днях вернуться в Ташкент. Я пошёл на приём к секретарю ЦК Акилу Умурзаковичу Салимову. И он тоже подтвердил, что Шараф Рашидович обижен на меня. На следующий день я вышел встречать Шарафа Рашидовича. Протянув кончики пальцев Шараф Рашидович словно через силу поздоровался, не глядя мне в лицо. Я понял, что произошло нечто неприятное. Несколько дней я переживал, а потом решил зайти к нему напрямую и поговорить откровенно (работать в должности председателя горисполкома такого города, как Ташкент, без доверия первого лица республики невозможно – окружающие затопчут).
Шараф ака назначил мне встречу на следующий день. В 10 часов утра следующего дня я переступил порог его кабинета. Я пересказал ему то, что слышал, и добавил, что все это провокация. Шараф ака, не глядя на меня, задумчиво что-то чертил ручкой на бумаге. Молчал…
– Шараф ака, если у вас сложилось неблагоприятное мнение обо мне, то я не могу продолжать трудиться на такой ответственной должности, готов написать заявление. Из уважения к вам, я днём и ночью работаю здесь. Если я вышел из вашего доверия, то работать на этом месте не смогу, – волнуясь, произнёс я. Сделав небольшую паузу, Шарфа Рашидович промолвил:
– Люди очень злые! Могут вскружить и заморочить вам голову. Знаю вашу честность и искренность. Не обращайте внимания на разговоры некоторых людей.
– Что мне в таком случае делать? – слегка растерялся я.
– Идите и работайте без оглядки назад!
Прошло время, и второй секретарь горкома партии К.П. Дудин спросил меня о случившемся. Насколько я понял, стоявшие у входа в гостиницу молодые люди решили, что мы пошли навестить человека, который недолюбливал республику и не воспринимал Рашидова у власти. Об этом они сказали инструктору ЦК КПСС, а тот, в свою очередь, донёс информацию до Шарафа Рашидовича. Когда я переходил на новую работу, меня предупреждали, что это не железная дорога, объясняли, что я иду во дворец, где всегда будут интриги, советовали быть осторожным (на железной дороге все говорили прямо и открыто).
С Шарафом Рашидовичем мы работали не из страха, а благодаря тому огромному уважению, которое мы испытывали по отношению к нему. Я пониманию слово страх, как боязнь потерять саму работу. Шараф Рашидович в действительности был отцом народа. Мы боялись потерять его доверие, внимание. Он знал обо всех наших ошибках, очень тщательно подбирал кадры. Заведующим отделом лёгкой промышленности ЦК был назначен один специалист. Выяснилось в процессе работы, что парень оказался легкомысленный. В субботний день на совещании Шараф Рашидович дал задание каждому из присутствующих, как бы невзначай проигнорировав присутствие заведующего отделом лёгкой промышленности. Ему ничего не поручил. «И мне тоже дайте поручение», – попросил заведующий отдела. Работа и более того моральный облик этого сотрудника не устраивала Шараф ака, и поэтому он таким образом показал к нему своё отношение. Через некоторое время этот работник был переведён на другую работу.
Шараф Рашидович частенько повторял: «У нас в народе говорят, камни кидают в плодоносные деревья». Это я вспомнил, что и в меня бросали камни – массу анонимок. В таких случаях он приглашал меня, давал почитать их, а помощникам давал поручение, чтобы отписали, что была «проведена беседа».
В то время мы многое не могли себе позволить. У меня не было ни собственного дома, дачи, автомобиля. Когда мне предложили служебную дачу, я отказался, сказав, что я имею жэковский дом. Меня обслуживала служебная машина, но даже мои дети редко пользовались ею, потому что мы боялись, что слухи об этом дойдут до нашего руководителя и я потеряю его уважение (подобные сообщения быстро распространялись).
Раньше наша семья проживала в доме на улице Ульянова. На входе в дом была открытая веранда. Зимой веранду заваливало снегом. Супруга попросила застеклить её. Я пояснил ей, что как только уйду с работы тогда и обустроим. Люди все видят, всё знают, у них неизбежно возникают вопросы, откуда материалы, что вы строите. Поэтому в горисполкоме я руководствовался определёнными правилами. Каждую неделю я письменно оформлял секретарю перечень продуктов, необходимых семье. Этого я требовал и от своих заместителей. Секретарь заказы направляла директору гастронома, а его работники развозили продукты в пакетах по адресам, с обязательным указанием суммы покупок и транспортных расходов.
В жизни в своих действиях мы старались поступать так, как поступил бы Шараф Рашидович. Он тщательно вникал в любой вопрос, вносил в него ясность, обращая внимание на любую
мелочь. Как-то я зашёл к нему на приём один с папкой полной деловых бумаг. Он увидел её у меня в руках, и я почувствовал, что это ему не понравилось, он предусмотрительно понимал, мало ли что придёт людям в голову в приёмной, что там в папке. Конечно папку я должен был оставить в приёмной. Часто я заходил к Шарафу Рашидовичу один, потому что у города есть свои (многие вопросы нельзя было обсуждать при всех) определённые тонкости. Если на встрече присутствуют другие люди, то заходить с портфелем было можно.
Случалось, что его родственники обращались к нам с какими-либо просьбами. В таких случаях Шараф ака требовал давать резкую отповедь его родственникам. В один из дней он вызвал меня и управляющего делами ЦК. «У вас что цель скомпрометировать меня, уронить мой авторитет?!», – с негодованием выговорил он нам. Тогда через управление делами ЦК для одних родственников Шарафа Рашидовича без его ведома была выделена квартира. И хотя я, как председатель горисполкома, не имел к этому отношения, понял для себя, что должен обращать внимание и на подобные вопросы.
Позже, после кончины Шарафа Рашидовича, некоторые недалёкие чиновники подвергли его резкой критике, обвиняя его в небывалых грехах. Время показало, что его дела и помыслы были на стороне узбекского народа.
Шараф Рашидович был великим руководителем, масштабной личностью, чистым душой, честным и справедливым. Мы живые свидетели этого!