Говоря о моем переходе из Управления железной дороги на должность первого секретаря Кокандского городского комитета партии, отмечу, что назначили меня по просьбе Шарафа Рашидовича Рашидова. До этого момента я возглавлял Ферганское отделение Среднеазиатской железной дороги. За несколько лет работы начальником отделения железной дороги у меня было подготовлено много планов, которые требовали своего осуществления. Я являлся членом бюро горкома партии Коканда, потому что наша партийная организация была самой многочисленной в городе.
Раньше партийные конференции проходили два дня. Самыми активными участниками были, в основном, железнодорожники. Были среди них и такие, что громко высказывали свои соображения, жёстко критиковали, открыто говорили, что думают, в лицо, невзирая на должности. Был такой случай, что после одной из конференций подвергшийся жёсткой критике первый секретарь горкома партии Кориев вернувшись вечером домой застрелился. Не знаю, что стало причиной принятия такого трагического решения. На его место назначили А.Р. Ризаева, работавшего ранее первым секретарём Бухарского обкома партии.
Помнится, в один из дней, А.Р. Ризаев тогда проработал несколько месяцев, на заседание бюро горкома партии пришли несколько железнодорожников, ветеранов партии. Мы, члены бюро, сидим молча. Первый секретарь любезно пригласил их войти. Вдруг один из них, глядя ему прямо в глаза, громко сказал: «Товарищ Ризаев, оказывается вы приехали к нам с уже испорченной репутацией! Вот, посмотрите, в газете написано, что вас освободили от должности первого секретаря Бухарского обкома партии со строгим выговором. Когда вас избирали на пленуме, вы ничего не сказали об этом, обманули членов партии».
После того как коммунисты открыто высказались Ахмадали Ризаевичу, состоялся пленум Кокандской городской парторганизации. Вёл заседание второй секретарь Ферганского обкома партии Н. Скоробогатов, на котором был рассмотрен персональный вопрос А.Р. Ризаева. Было много выступавших, в том числе и Н.Скоробогатов, который как-то пытался обелить его. Один из железнодорожников взял слово и с горечью, очень эмоционально заявил: «Товарищ Скоробогатов до этого вы то же самое говорил и о товарище Кариеве, он застрелился, хвалили Ризаева, а теперь такие вот дела раскрылись. До каких пор вы будете обманывать кокандских коммунистов?!». Сразу после его выступления был объявлен перерыв. В тот же день меня пригласили в Ташкент на специально созванное совещание по этому вопросу с участием Шарафа Рашидовича. «Есть у меня к вам одна просьба. Видите, как складываются дела в Коканде, очень много разногласий. Вы должны успокоить своих железнодорожников. Хотим назначить вас первым секретарём горкома. Что скажете?» – обратился ко мне Шараф Рашидович. Меня словно холодной водой облили. Тогда обстановка в Коканде была сложной. Причина была в том, что во времена Хрущева появилось такое понятие, как нетрудовые доходы. В Коканде были арестованы директора 17 промышленных предприятий города вместе с заведующим отделом промышленности горкома партии. Поэтому я был в затруднении сразу принять это предложение.
Кроме того, новая должность сулила зарплату в два раза меньшую по сравнению с той, которую я получал, работая на железной дороге. Я ответил: «Моё детство прошло в Коканде, здесь у меня много родственников, друзей. Они будут вмешиваться в мою работу, беспокоить, семья моя здесь. Признаться, я слегка в замешательстве». Шараф Рашидович немного подумал и просто сказал: «А вы работайте правильно, ничего не нарушайте». Ответить отказом такому человеку было неудобно, и я согласился. Прошёл беседу со вторым секретарём ЦК Ломоносовым, с Мирзой Махмудовичем Мусахановым (Он в те годы был одним из секретарей ЦК партии). Затем отправился на встречу с Азизом Мавляновичем Кадыровым. Когда я рассказал ему о предложении Шарафа Рашидовича, он только и сказал: «Все-таки ваша нынешняя работа была более определённая». Он не мог возражать, поскольку очень уважал Шарафа Рашидовича. Пожелав мне успехов, дал разрешение на переход на другую работу. Немного подумав, он вдруг спросил: «У вас есть костюм поприличней?». Мы не носили обычных костюмов, у нас была специальная форма железнодорожников. Заметив моё красноречивое молчание, Азиз Мавлянович вызвал помощника и распорядился: «Пусть выдадут Казимову зарплату за два месяца. Он переходит на другую работу, чтобы не говорили, что у работников железной дороги нет даже костюмов», – закончил он уже со смехом. Через день пленум продолжил свою работу, и меня избрали первым секретарём горкома партии.
В работе пленума участвовали около 80 человек. Других кандидатур, кроме моей, на пленуме выдвинуто не было, ведь моё назначение одобрили в ЦК. К тому же я был членом бюро и поэтому возражений не возникло.
Я перевёз семью в Коканд и приступил к работе. Обстановка в городе была очень тяжёлая – никто никому не верил. Многие председателя городского Совета не узнают, как и других руководителей города. Как-то раз, вернувшись с совещания из Ферганы, размышлял, с чего бы мне начать работу. В Коканде имелось 40 махаллинских комитетов. И я решил начать работу со знакомства с этими махаллями. Каждый вечер посещал по одной махалле вместе с активом города и знакомился с людьми. Цель была одна – узнать общее настроение людей, поднять их моральный дух. Выступая на этих собраниях, знакомил общественность с руководителями. Это
председатель исполкома городского совета, а это начальник городского управления коммунального хозяйства, познакомьтесь – руководитель городской милиции, председатель городского суда. Всех приходилось поднимать и отдельно представлять. Затем выступал с разъяснениями обстановки сегодняшнего дня и потом уже переходил к знакомству с их проблемами и предложениями. И здесь уже поднималось большое количество вопросов: строительство мостов, освещение городских улиц, асфальтирование дорог и многое другое. За два месяца я ознакомился с положением дел в каждой махалле. После этого у народа появилось некоторое доверие к городским властям. Этому также способствовал инициированный нами пересмотр дел многих ранее арестованных. Почти 50% случаев арестов были признаны необоснованными. Немало оказалось среди них и женщин.
Покончив с этими вопросами, приступили к изучению самого проблемного в городской жизни вопроса. Когда я начинал работать на железной дороге, в Коканде совершенно отсутствовала канализация. Причина в том, что подземные воды в городе располагались очень близко к поверхности. Стоило только углубиться в землю на один метр, как появлялась вода. Поэтому и земля постоянно была влажной. В общем, нет никакой возможности провести канализацию. Нелёгкая это была дилемма – в водопроводе вода есть, а канализации нет! Использованная в банях вода просто вытекала в арыки. Посоветовавшись со знающим и опытным человеком с министром коммунального хозяйства Мирзой Ахмедовым, подготовили совместное обращение к правительству. Председатель Совмина Р. К. Курбанов рассмотрел данный вопрос. По его поручению в Коканде проложили 150 вертикальных дренажей. Постепенно в городе начала исчезать сырость. Одновременно с этим во многих махаллях начал сохнуть виноградник. Многие деревья в городе подпитывались подземными водами. Немного позже мы решили и эту проблему, проведя ирригационные работы.
Во дворе одного нашего соседа с глубины одного метра на поверхность поднималась чистая питьевая вода. Плохо было то, что немного поодаль у него располагался
туалет. Поэтому эта проблема, хоть и с большими трудностями, была решена. Еще пример. Помню, столкнулись с другой дилеммой. Государство, коммунальная служба выделили необходимые средства на реализацию проекта, приступили к выполнению работ. Согласно ему 15 км канализации должны были пройти через хлопковое поле. И только отсутствие разрешения не позволило нам осуществить необходимые работы.
Позже посоветовались с первым секретарём обкома Фахриддином Шамсиддиновичем Шамсутдиновым, решили провести эти работы зимой, после завершения хлопковой страды. В качестве ответного шага Фахриддин ака обратился к нам с просьбой: мы передадим городу 30 грузовых машин, а вы на заводе «Большевик» смонтируете на них цистерны и сделаете из них ассонизаторские машины. Они будут откачивать отходы из выгребных ям, организованных во дворах, и вывезут их на хлопковые поля. Фахриддин ака был замечательный человек, в его словах был здравый смысл. Я ответил ему, что очистка выгребных ям и вывоз фекалий на хлопковые поля хорошая идея, которая позволит очистить город, но вода с полей смешанная с отходами, попадёт в арыки, хаузы, что может вызвать вспышки инфекционных заболеваний. «Когда бы я ни поручал вам какую-то работу, вы всегда находите возражения», – выговорил он мне слегка обиженно. Тем не менее мы выполнили его просьбу.
Позже до меня дошли сообщения, что в дальних сельских районах области из-за этой воды, образовавшейся из подобных отходов, стали распространяться какие-то заболевания. Приехала делегация из 30 человек во главе с министром здравоохранения республики, провели совещание с нашими людьми. Случилось то, о чём я предупреждал. Выступая на совещании с активом обкома партии, я предупреждал ранее, что поля, на которые сбрасывались фекалии, необходимо взять под строгий контроль. Из-за моих многократных возражений и предупреждений об этом, руководители время от времени бросали на меня короткие взгляды. Таким образом, Коканд был обеспечен канализацией.
Теперь я предложил для поднятия морального духа людей в махаллях устраивать больше свадеб, приглашать на них из Ташкента артистов. В махаллях были организованы различные кружки, создавались самодеятельные ансамбли, проводились концерты с участием их членов. Каждый руководитель школы при встречах в махаллях давал характеристики детям этой махалли. Там же были организованы концерты с участием детей этих школ. Футбольная общественность махаллей выдвинула предложение об организации соревнований по футболу. Создали специальную комиссию, контролировавшую проводимые в городе мероприятия.
Среди поступивших было и предложение забетонировать берега двух больших саев в Коканде. Вместе с Махмудом Маллаевичем Маллаевым, председателем городского исполнительного комитета, внесли ясность и в этот вопрос. Осуществляя эти и другие работы, в городе стали править чистота и порядок. Махалли за эти три года начали преображаться, и в них появилось какое- то оживление и благополучие. Развивалась промышленность. О нас стали говорить и показывать по телевидению. Одновременно открыли Кокандский городской народный театр. Председатель городского совета, его заместители с целью контроля регулярно посещали по вечерам учреждения образования, здравоохранения.
Самой большой проблемой Коканда был построенный вместе с казахстанскими специалистами суперфосфатный завод. Выбрасываемый заводскими трубами дым оказывал губительное воздействие на окружающую среду. В городе начали высыхать деревья. Однажды в эти места приехал Шараф Рашидович и внёс предложение о выводе завода за черту города. Этот вопрос был решён уже после моего отъезда из Коканда. Вредное производство было перенесено на станцию Какир. Но и здесь проявился один нюанс: вся поступающая в город питьевая вода протекала именно под этим заводом. Надо же было такому случиться, что завод был построен именно на этом месте. В воде были найдены вредные вещества и завод полностью закрыли. Кроме того, на юге Коканда построили аэропорт. Город окутывал туман и очень долго не рассеивался. По этой причине аэропорт построили в южной части города, на продуваемом ветрами месте. Сегодня функционирование аэропорта остановлено. Было решено, что Коканд будет связан только автомобильным сообщением.
Еще большее развитие Коканд получил в середине 60-х годов. Начались активные работы по строительству и реконструкции «Кокандтекстильмаша», «Кокандстроймаша», маслоэкстракционного завода, расширения и увеличения пропускной способности железнодорожных станций.
На маслоэкстракционный завод назначен молодой директор Юсуфбек Якубов, по инициативе которого были проведены большие работы, открылись новые цеха, положившие начало внедрению новых технологий, созданию дополнительных рабочих мест.
Коканд очень сложный город. Дело в том, что в те годы в некоторой степени были распространены такие пороки как местничество, угодничество. Основная причина в том, что Коканд – древний торговый центр на Великом шёлковом пути, столица Кокандского хана. Здесь проживали как самые богатые, так и бедные слои населения. Бывали отдельные случаи, когда нечистые на руку люди, ради наживы, подчиняли путём подкупа отдельных руководителей, своим корыстным интересам. Выше я уже отмечал, что были арестованы некоторые из них. Работая в Коканде, я был в курсе деятельности моих предшественников. Были попытки и меня взять под своё влияние. Когда их усилия не увенчались успехом, в ход пошли анонимные угрозы. Тогда по решению вышестоящих органов мне выдали личное оружие пистолет «ТТ». Я его, конечно, не носил с собой, а прятал дома у себя под подушкой. Потом уже через десятки лет я с ужасом понял, что это был опрометчивый поступок с моей стороны, потому что мой сын, Эркин, ученик 4 класса, рассказал мне уже в зрелом возрасте, что он, заметив как я что-то прячу под подушку, в моё отсутствие добрался до него и выносил пистолет на улицу, хвастаясь, показывал своим друзьям. Как-то раз, когда моя супруга Кимёхон встала в очередь за мясом в местной лавке, кто-то громко сказал: «Э, да ведь это жена первого секретаря, обслужите её без очереди », – на что жена ответила, что получит все по очереди. Я хоть и был вновь назначенный руководитель, однако многие меня знали. Обратил внимание на то, что при встречах со мной собеседники пытаются очернить друг друга. На одном из городских активах я обратился с трибуны к собравшимся: «Товарищи, в последнее время ко мне на приём приходят «советчики» и ругают один другого. У меня к вам просьба: не заходить ко мне с подобными вопросами, я сам, в процессе работы, определю, кто и что из себя представляет. Основываясь на этом, буду строить свою
работу». Только после этого подобные визиты и разговоры прекратились.
Кроме того, к уходившим в трудовой отпуск руководителям было совсем другое отношение. В первый раз я уходил в отпуск, на мои проводы в аэропорту собралось человек десять. У кого-то из кармана костюма выглядывало горлышко бутылки шампанского, кто-то уже успел заказать в чайхане плов. Как потом узнал, все это организовал один из руководителей города. Когда все собрались, я строго предупредил о недопустимости впредь подобных «проводов». Таким вот образом удалось ликвидировать и этот недостаток. Было ещё одно зло, тебя начинают хвалить и человек не замечает как со временем теряет голову. Поскольку я к таким явлениям имел иммунитет, то не придавал значение
похвалам.
Еще одним пережитком прошлого являлась укоренившаяся «традиция», когда жених вместе с невестой оставался в доме её отца на три дня. И все эти три дня их нужно соответствующим образом принимать, и жениху здесь жить неудобно. История возникновения этой «традиции», как узнал позже, имеет длинные корни. Представте себе, к вам в дом прибывает караван гостей и останавливаются у вас на три дня. Чтобы пресечь эту традицию в один из дней мы собрали весь актив города, включая всех депутатов городского совета, женщин, ответственных за подготовку и организацию угощений на таких мероприятиях «дастархончи», председателей махаллинских комитетов. На встрече я подчеркнул необходимость полностью прекратить это безобразие. Бывая после этого в махаллях, видел довольные лица женщин, многие подходили и выражали благодарность по поводу запрета на такие устаревшие традиции. Однако некоторые руководители продолжили проводить свадебные мероприятия в старых традициях. Рассмотрели этот вопрос на бюро горкома и некоторым нарушителям были объявлены партийные выговоры с предупреждением. Позже узнал, что эта проблема в городе Коканде исчезла напрочь. Сегодня свадьбы проходят в один день.
Работая в Ташкенте, я также попытался, чтобы свадебные и другие мероприятия проводились без лишних трат, скромно, однако в столице предпринять что-то оказалось нелёгкой задачей. Если бы мы твёрдо и последовательно искоренили бы подобные явления, так как это было сделано в Коканде, только тогда бы мы добились результата. Иначе этот неуправляемый процесс остановить будет невозможно, несмотря на то, что об этом постоянно пишут в газетах и говорят в телевизионных передачах, но все это полумеры.
Не помню ничего такого, что омрачало бы мои воспоминания, связанные с Кокандом. Отмечу, что в Коканде приходилось сталкиваться с большим количеством анонимных писем. Каждый шаг необходимо было хорошенько обдумывать. Однажды скончался ветеран, член партии с 1917 года Усманов. Решили пойти на похороны, собрали членов бюро и отправились в дом к почившему ветерану выразить соболезнование. Пришли, а там читают молитву. Мы не стали мешать и встали в сторонке. Участвовали также и во всех последующих мероприятиях, связанных с похоронами. Недели через две стали поступать анонимки в вышестоящие органы, в которых сообщалось, что сам первый секретарь горкома партии, все руководство города организовали, участвовали при чтении молитвы «Жаназа». Мы вынуждены были реагировать. Собрали городской актив, ветеранов партии и
обсудили поступившие анонимные письма. Попросили совета у собравшихся, как и в какой форме они хотели бы проводить траурные мероприятия в таких случаях. Предупредили их о том, что исходя из этих советов, рекомендаций, в будущем мы будем ими руководствоваться. Создадим комиссию из числа ветеранов партии и труда по организации похорон. Мы примерно знали автора анонимного письма. Он в своих выступлениях, дискуссиях на эту тему немного «выдал» себя и мы назначили его председателем комиссии. Дав время ветеранам, активу для принятия решения, договорились о новой встрече. Позже мы узнали, что назначенному председателю этой комиссии здорово досталось от стариков, ветеранов партии, которые возмутились его действиями: «Когда мы умрём, нас что, как псов хоронить будут!?» – возмущались старейшины. Таким образом этот вопрос сошёл на нет, нового обсуждения не потребовалось.
Примерно в 1964 году, в связи с сокращением запасов пшеницы, правительство дало указание о бережном отношении к хлебу. Как мы узнали, в некоторых регионах люди приобретали дешёвый хлеб и скармливали его скоту. В один из дней нас пригласили в обком и сообщили об указании Хрущёва, ликвидировать в городах весь скот. А населению рекомендовать приобретать мясные и молочные продукты в продовольственных магазинах.
Вечером того же дня мы собрали руководителей города и провели совещание. Разъяснили им положение, ведь люди покупают в магазинах хлеб за 25 копеек и скармливают его скоту. За городом люди начали приобретать по 15-25 буханок хлеба и использовать его в виде корма для животных. Появился дефицит хлеба для населения. Возникали длинные очереди, изменился и состав хлеба, который готовили из некачественной муки, вперемежку с отрубями. Белый хлеб пропал с прилавков и оставался только серый и чёрный.
Мы создали совместную комиссию. Был у нас на железной дороге один начальник ОРСа. У себя во дворе он держал 20–25 гусей. По национальности он был узбеком, однако все звали его Михаилом Ивановичем.
Вернулся я однажды домой с работы, домашние говорят мне, что Михаил Иванович передал нам очищенных и готовых для варки гусей. Домочадцы объяснили, что согласно моему приказу Анна, супруга Михаила Ивановича, зарезала гусей и раздала их соседям, пять из них она прислала нам. Когда я работал на железной дороге, мы дружили семьями. Тогда в городе почти полностью исчез весь скот и всякая живность. Дело в том, что для сокращения количества скота и птицы люди, державшие живность дома, вынуждены были распродавать её по бросовым ценам. Однако ещё понадобилось много времени для восстановления потерь от нанесённого домашнему животноводству ущерба.Пришло время и это необдуманное решение было отменено. Позднее, когда говядина на рынке стоила 4 рубля, то в государственных магазинах баранина – 1 рубль 80 копеек, а говяжье мясо по 2 рубля за килограмм. И люди, пусть и в очередях, приобретали мясо намного дешевле.
В 1965 году меня собирались избрать депутатом Верховного Совета. Вечером раздался звонок, и мне сказали, чтобы я срочно прибыл к руководству в город Фергану. Там мне сообщили, что из ЦК КПСС поступило сообщение о смерти моего отца, ярого антисоветчика, по мнению из Москвы. Действительно, умер человек по имени Козимбек. Второй секретарь обкома Александр Фадеевич Фадеев успокоил меня, сказав, что устно разъяснил это недоразумение.
Я ответил ему, что если из Москвы поступило подобное письмо, то мы должны подробно ответить на него. Просил его с двумя-тремя членами партии отправиться на станцию Горчаково и расспросить тамошних жителей в чайхане, кто мой отец и кем он вообще был. Потом я попросил посетить могилу отца на кладбище и сверить дату смерти по кладбищенским записям, зафиксировав всё это актом. Нужно было взять письменные свидетельства людей из чайханы, отправить эту обобщённую справку с результатами проверки в Москву. В противном случае из-за какого-то недоразумения мог пострадать человек…
Согласно историческим источникам Коканд являлся очагом древней культуры, одним из центров литературы, искусства Средней Азии. Многие талантливые и известные поэты, певцы, музыканты, юмористы были выходцами из Коканда. Здесь испокон веков велик был интерес общества к поэзии, искусству. Вечерами, в первые дни работы я отправлялся в чайхану. Меня еще никто не узнавал. Несколько легко одетых стариков устраивали аскию (соревнования острословов), доставали из карманов старые блокноты и зачитывали стихи. Самое интересное, на первый взгляд и не скажешь, что они были образованны, однако многие из них на вопросы острословов отвечали стихами. Кокандцы особо читающий народ. Самыми многочисленными покупателями кокандских книжных магазинов были жители города и области. Был такой директор книготорга Мухаммадюсуф. Частенько он говорил мне: «Вахид ака, люди сразу узнают, когда в магазин поступают новые книги. Даже стеснённые в средствах люди стараются приобрести их».
Извесный поэт домла Чархий тогда еще был жив. Он жил в каморке, где раньше жил Мукими. У него была большая тяга к стихосложению. Время от времени я навещал его. Однажды Шараф Рашидович спросил меня о нем. У поэта Чархий был небольшой казанчик, и он не пропускал возможности пригласить нас к себе. Однажды Шараф Рашидович спросил меня о нём и рассказал об уникальности этого человека, говорил, чтобы я показывал ему строительные объекты, озеленительные работы, производимые в нашем городе, тем самым, говорил Шараф ака, его мировоззрение изменится, и он станет нашим единомышленником и в стихах отобразит изменения, происходящие в городе. На моё пятидесятилетие домла Чархи посвятил мне стихи. К сожалению, он скончался где-то в 1970-х годах.
Уроженец Коканда, драматург и писатель, Собир Абдулла частенько приезжал в город. В дни его приезда мы с ним посещали театр. Если говорить о делах, связанных с театром, то отмечу, что частенько ходил на постановки, специально приглашал на них членов бюро горкома. А наше участие в проводимых в парке конкурсах острословов (аския) привлекало к ним внимание населения и интеллигенции.
Мы благоустроили парки, запланировали строительство нового здания театра в центре города (эти планы были осуществлены уже без меня), поставили памятник Хамзе Хакимзода.
В Коканде издавна проживали бухарские евреи, русские евреи приехали в город во время войны. После революции сюда приехали также армянские дашнаки, турки-месхетинцы. Вообще, Коканд был интернациональным городом. Много здесь проживало армян, евреев, русских и представителей других национальностей. Русские появились здесь еще до революции и расселялись, в основном, вдоль железной дороги. Каждая из 40 махаллей города имела своё название. К примеру, «Дегризлик» – махалля железнодорожников и чугунолитейщиков, в махалле «Исфарагузар» жили исфаринские таджики, переехавшие в город еще во времена Кокандского ханства, в махалле «Бахмалбоп» – мастера по бархату.
Армян, приехавших в 1914 году и последующие годы, называли дашнаками. В Коканде было армянское кладбище. Однажды я пошёл туда и увидел, как молодой человек, армянин по национальности, что-то выбивает молотком на надгробной плите. На мой вопрос о том, что он делает, молодой человек ответил, что отмечает даты своего поколения, живших в Коканде. А общий отсчёт на плите идёт с 1800 года. По словам парня, отец наказал ему продолжать строительство этой усыпальницы, а когда и он покинет этот мир, дело должны продолжить его дети.
В те годы среди людей различной национальности, проживавших в Коканде, никогда не возникало никаких разногласий или недоразумений. Возможно, по этой причине город занял своё достойное место среди современных городов.
В центре города расположен дворец Худаяр-хана. Сегодня здесь расположен музей. Раньше в одной его части располагались воинские казармы, другую занимала тюрьма. Позже нам удалось перевести казармы в другое место. Расширили место перед дворцом, присоединили к нему значительную часть парка, обеспечили музей всем необходимым. Развесили оставшиеся от царских времён картины, расставили бюсты и различные мелкие фигурки, статуэтки. Недавно я побывал в музее дворца Худаяр-хана. Здесь произошли огромные изменения, которые до глубины души поразили меня.
В Коканде похоронены Амир Умархан, Нодирабегим, Мукими. Когда я только начал работать на железной дороге в городе Коканде, начальник Среднеазиатской железной дороги Азиз Мавлянович Кадыров рассказал мне, что его супруга, Махбубахон опа, учёный, работающая над изучением творчества Нодирабегим, защитила по этой теме докторскую диссертацию. Азиз Мавлянович попросил меня показать ему могилу Нодирабегим. Как оказалось, никто не смог показать её нам. Я занимался этим вопросом позже, работая уже в горкоме партии.
Нодирабегим была похоронена не в ханской усыпальнице, а на открытом месте немного в стороне. Я обратился за помощью к известным и уважаемым в этих краях девяностолетним старцам, и они показали нам место захоронения Нодирабегим. Даже камень на могиле великой поэтессы с выбитыми на нем поэтическими строками практически весь ушёл под землю. Рабочие осторожно вскрыли могилу, нашли кости. Находки подтвердили, что Нодиребегим и её служанка действительно были обезглавлены.
Для перезахоронения поэтессы было выделено солнечное открытое место. Из России, с Урала привезли мрамор, кокандские мастера прекрасно его обработали. Организовали торжественные похороны, останки поэтессы были обёрнуты в саван ярко-красного цвета. В мероприятии активное участие принимали пионеры и комсомольцы. Вокруг могилы высадили цветы. Собрали стариков, они были довольны и по собственной инициативе, безвозмездно построили над могилой навес. Работавшим мастерам мы организовали питание.
В один из дней прибыл с визитом Камиль Яшен, председатель Союза
писателей Узбекистана. Он выразил своё неудовольствие надписью на надгробии поэтессы «Здесь похоронена любимая народом поэтесса Нодира». Написали бы просто «Нодира», народ бы и так все понял, сказал он мне. «Мы заняты этим делом уже несколько месяцев. Вы руководитель Союза писателей, но за все это время никто не поинтересовался проводимой нами работой, никто ничего не посоветовал…», – ответил я ему. Позже место захоронения поэтессы посетил Шараф Рашидович и выразил всем свою благодарность. Кладбище также посетил один «высокопоставленный государственный деятель» и словно знаток литературы изрёк: «Ну, товарищ Казимов, организуйте здесь также и могилу Омара Хайяма!». «Хорошо, будет возможность, организуем и это», – ответил я. Стало понятно, что этот знаток литературы не видит никакой разницы между Амиром Умарханом – Кокандским ханом, известным поэтом, супругом поэтессы Нодирабегим и Омаром Хайямом.Мы также благоустроили и привели в порядок могилы родившихся и творивших в г. Коканде Мукими, Завки и других известных личностей.
Из-за проводимой в те годы политики люди побаивались посещать кладбища. Я проявил инициативу в этом вопросе и люди стали посещать могилы предков. Ведь это святые места. Сколько великих людей прошло в последний путь этой дорогой. Был у нас мастер-резчик по дереву усто Кодиржон Хайдаров. Знаю, что он отправлял Ленину, Брежневу изготовленные собственноручно изделия. Сколько еще было таких талантливых мастеров, резчиков по дереву, ганчу, пользовавшихся большим уважением людей. Помню, собрали мы тогда человек пятнадцать детей и организовали Хайдарову мастерскую прямо за его домом. Впоследствии все эти ребята выросли в больших мастеров своего дела. Последняя самая большая работа Кодиржона Хайдарова – резные двери музея истории в Ташкенте. Сколько еще известных поэтов, талантливых мастеров жило в Коканде! Да будет вечная им память.