Х.А. Расулов

За период работы Вахида Ахуновича Казимова, моего учителя, председателем Ташкентского городского исполнительного комитета я многому научился у него, был свидетелем различных событий. В период Советской власти было очень сильное влияние атеизма и о свободе вероисповедания не могло быть и речи. Однако и в тех условиях я был свидетелем твёрдости его религиозных убеждений.
Помню, скончалась старейший коммунист (она одной из первых вступила в партию). Вахид Ахунович пригласил меня к себе:
– Эта женщина всю себя отдала работе, из-за чего не смогла создать семью, родить ребёнка, жила одна и совершенно не знала национальных традиций, живёт в центре, около ЦУМа в многоэтажном доме, – объяснил мне Вахид ака и записал на листке адрес покойной. – Сегодня после полуночи, возьмите четырёх человек, и до завтрашних мероприятий, связанных с её похоронами, обязательно выполните все необходимые обряды по мусульманским традициям. Без «жаназа» (заупокойная молитва) не хороните. И чтобы никто об этом не узнал.
Примерно в час ночи, прихватив с собой ещё трёх человек в помощь, один из них знал, как читать заупокойную молитву, все национальные традиции погребения, мы приехали по адресу. Прочитали молитву, выполнили все необходимые обряды. Хочу сказать, что в такое нелёгкое время руководитель со слабыми религиозными убеждениями, отсутствием высоких морально-нравственных качеств никогда не рискнул бы своей карьерой и не посылал бы на проведение религиозных обрядов при погребении старого коммуниста.
Следующий случай произошёл в 1977 году. Вахид ака с утра вызвал меня и бывшего в те годы начальника Главного управления благоустройства города, одного из уважаемых людей, Шамсиддина Исламовича Исламова. Спросил, сколько мне лет. Я ответил. Назвав имя одного артиста, он сказал:
– Он стал известен задолго до вашего рождения. Однако, Шамсиддин Исламович, – продолжил он, посмотрев на Ш. Исламова, – Как мне показалось, дети его не особенно чтут наши традиции, выделите с учётом этого место на кладбище.
Когда мы вышли из комнаты я спросил у Шасиддина ака:
– Не понял, почему он начал с того, что артист был популярен ещё до моего рождения, а напомнив о его детях, попросил выделить место на кладбище «Чигатай».
– Сам артист очень известен, заслуживает всяческого уважения, однако его дети не будут ухаживать за его могилой, она просто останется без внимания, заброшенной. Поэтому Вахид Ахунович и предложил выделить место для захоронения не рядом с аллеей, а немного в глубине кладбища. Вот что он имел в виду.
У скончавшегося артиста было три сына и одна дочь. Они также, как и отец, выбрали артистическую карьеру, стали известными широкой публике. Как и говорил Вахид Ахунович, никто из них, в течение года, ни единого раза не посетил кладбище и не ухаживал за могилой. Только работники самого кладбища следили за ней. Это ещё одно подтверждение способности Вахида Ахуновича видеть далеко вперёд, трезво оценивать происходящее, имея твёрдые убеждения, высокие моральные и общечеловеческие качества…

Это произошло в 1981 году на кладбище Чигатай. Тогда скончался секретарь ЦК КП Узбекистана Юлдаш Рахимович Курбанов. Мы встретились с Вахидом Ахуновичем на кладбище – нужно было определить место для захоронения. Территория кладбища густо заросла высокой темно-зелёной травой, дворники использовали её для веников. Вахид Ахунович, указав на неё, спросил: «Как она называется?» Я объяснил ему, что густой дикий куст срезают после созревания и используют в качестве веника. Он тихо сказал мне:
– Название кустарника стало непотребным, потому что бродячие псы мочатся на него, – и приказал выдернуть все кусты на территории кладбища.
Честно признаться, я никогда не слышал об этом, и в свою очередь попросил работников кладбища понаблюдать, правда ли это, объяснив, что так говорят. Ежедневно интересовался, но они отвечали, что собаки не заходят на кладбище. Спустя неделю один из них говорит мне:
– Вчера на кладбище зашла одна бездомная собака, я не стал её прогонять, проследил и действительно она мочилась именно на эту траву возле одной из могил.
В тот же день мы вырвали и очистили от травы все кладбища в городе. Я так и не понял, откуда Вахид Ахунович мог знать об этом …

Каждый год, в советское время, 1 мая и 7 ноября на Красной площади проходили парады. Все руководители города, директора предприятий, организаций принимали участие в подготовке площади к празднику. Основная работа ложилась на плечи городского управления по благоустройству и озеленению. Обходя площадь в период подготовки к празднику Вахид Ахунович, указывая на посаженные вдоль площади в ряд декоративные деревца тутовника, вдруг спросил своего заместителя, куратора по вопросам благоустройства и озеленения, почему они растут ветками вниз словно плакучие ивы. Не ожидавший подобного вопроса, заместитель, разволновавшись, ответил: «Этот сорт тутовника сажают побегами вниз». Вахид Ахунович улыбнулся, не стал утверждать, правильно это или нет. Представьте теперь себе состояние заместителя в этот момент, ведь он и сам понимал нелепость своего ответа. Пока руководители обошли всю площадь несчастный заместитель, наверное, уже съел себя поедом. Вахид Ахунович же молчал, не желая ставить его в неловкое положение при всех, пусть, мол, сам поймёт, сделает выводы. Это его нежелание унижать человека при всех – ещё одно свидетельство его благородства, уважительного отношения к личности.
Утром в один из выходных дней мне позвонил Шамсиддин ака Исламов:
– Будь в девять часов на Чигатае, я приеду с председателем райисполкома – Вахид Ахунович собирается приехать.
Все в троём мы ждали в назначенное время приезда Вахида Ахуновича. Время перевалило далеко за девять, а председателя горисполкома все не было. Наконец появилась машина председателя, но его в ней не было.
– А где Вахид ака? – спросили мы водителя.
– Сейчас приедет, – ответил водитель.
Салон его автомашины, багажник были набиты разбитыми тарелками, чайниками, косушками, пиалами. Оказалось, что по дороге на кладбище Вахид Ахунович заглянул в столовые, попадавшиеся ему по пути, и собрав всю некондиционную посуду, погрузил в машину, а сам вышел по дороге.
– Сегодня в горисполкоме должно состояться заседание по поводу работы городских кафе и столовых. Похоже, он хочет показать собравшимся эти образцы в качестве их «достижений», – добавил водитель.
Мы продолжали ждать его у ворот, а он неожиданно появился из глубины внутреннего двора кладбища. Был февраль месяц, на его туфли и брюки без слез смотреть было невозможно – все в грязи (накануне прошёл сильный ливень). Спросив нас, не заждались ли мы его, он бросил взгляд на наши чистенькие туфли и промолчал. Мы то пришли по асфальтированной дороге, а он пробирался с обратной стороны кладбища, по грязи, да ещё через проход, образовавшийся зимой после того, как упала часть забора. Оказывается, он специально нас пригласил, чтобы наглядно показать эту обвалившуюся часть забора и с этой целью вошёл не через главные ворота, а через дыру в заборе. Своим видом указав нам на это, сел в машину и уехал. Этим он словно говорил – я председатель исполкома большого города вижу обвалившийся забор, а вы не замечаете, это так вы работаете. Нам не промолвил ни слова, однако мы и без того были готовы провалиться сквозь землю…
Вахид Ахунович не ругался, не повышал голоса, он так указывал на недостатки, что это запоминалось на всю жизнь.

Вахид Ахунович не ругался, не повышал голоса, он так указывал на недостатки, что это запоминалось на всю жизнь.Жонили. Открыв дверь, я увидел дежурного водителя исполкома.
–нах столь внезапного вызова. «Лишь бы ничего серьёзного не случилось», – думал я и не заметил, как мы приехали. Вошёл в кабинет, где уже собрались Вахид Ахунович, его заместители – мои кураторы. «Почему в приёмной нет номера вашего домашнего
телефона?» – спросил председатель горисполкома. На что я ответил, что у меня нет домашнего телефона. В те годы телефоны были только у ответственных лиц, занимавших определённые высокие посты, и установить его на дому было большой проблемой. «Установите ему домашний телефон, – сразу распорядился Вахид Ахунович. – Не будем же мы каждый раз посылать за ним машину в случае необходимости и ждать, когда его привезут. По роду своей работы он связан с народом, это серьёзный вопрос». «Все понятно, Вахид Ахунович, – ответил один из его заместителей. – Установим».
Получив задание вернулись на свои рабочие места и приступили к его выполнению. Однако телефонный вопрос не решился, заместитель председателя также молчал, а я не стал его беспокоить. Прошёл месяц и опять среди ночи за мной приехал дежурный автомобиль и увёз меня в горисполком. Вошёл в кабинет Вахида Ахуновича. С ним сидели два его заместителя. Поздоровались. «Почему в приёмной нет вашего домашнего телефона?» – прозвучал уже знакомый вопрос. Немного замявшись, ответил, что у меня нет телефона. Вахид Ахунович строго посмотрел на одного из заместителей:
– Будучи заместителем председателя горисполкома, вы не смогли решить вопрос с установкой телефона? Неужели и этот вопрос должен решать я? Не можете сами, скажите, что выполняете моё поручение, решите вопрос.
На следующий день к вечеру нашёлся и кабель, и свободный номер – мне дома установили телефон. Заместитель председателя горисполкома, получивший нагоняй от председателя, несколько дней звонил, чтобы убедиться, что телефонная линия работает.
Случай этот произошёл в 1976 году. Вахид Ахунович жил тогда по соседству с Юнусом Раджаби на улице Германа Лопатина (нынешняя улица Юнуса Раджаби). Скончался великий композитор академик Юнус Раджаби. Рано утром Вахид Ахунович вместе с сыном покойного Хасан ака приехали на кладбище Чигатай для выбора места погребения. Определив место, Вахид ака сказал ответственному работнику кладбища:
– Я председатель горисполкома Казимов. Подготовьте могилу на этом месте.
– Я уважаю вас, но мне должен об этом сказать непосредственный мой начальник, тогда мы и начнём рыть могилу – ответил он.
– Хорошо, – не стал спорить Вахид ака, – ваш начальник сам скажет вам об этом, а когда он приедет, покажите ему именно это место.
С утра, едва я появился на рабочем месте, мне сообщили, что я должен срочно встретиться с Вахидом Ахуновичем. Что ещё могло случиться, подумал я и срочно прибыл в исполком. В кабинете Вахид Ахунович был один, поздоровались, он пригласил меня присесть, рассказал, что скончался Юнус Раджаби и попросил организовать траурное мероприятие. Затем, улыбнувшись, рассказал о случае с работником кладбища. Мне стало неловко, и я попросил извинение за поведение своего сотрудника. Но он, наоборот, выразил мне благодарность за воспитание дисциплинированных работников, за то, что они беспрекословно выполняют указания своего начальства.
– Если каждый будет приходить и говорить, что он пришёл от того или иного лица и требовать для себя различных исключений, никакой дисциплины не будет. Езжайте, – сказал он мне, – и подготовьте могилу на месте, которое я показал и ни в коем случае не выговаривайте им, не обижайте, они поступили правильно.
Так неужели эта его черта характера, его подход к людям не является самым благожелательным и добросердечным?
В конце 1970–1980-х годов подходили к концу работы по строительству комплекса нового ТашМИ, который возводился на кольцевой дороге в Сабир-Рахимовском (ныне Алмазарском) районе Ташкента. Клиника примыкала к кладбищу Чимирота и служила в те годы, в основном, для населения Калининского (нынешнего Зангиатинского) и частично для населения Сабир-Рахимовского (нынешнего Алмазарского) районов. Руководство клиники обратилось с письмом в ЦК партии с просьбой о закрытии кладбища, обосновав тем, что в клинике будут лечить от различных заболеваний, а проведение различных похоронных мероприятий на кладбище резко отрицательно повлияет на общее моральное состояние больных, осложнится процесс их лечения и выздоровления. Секретарь ЦК по строительству незадолго до завершения строительных работ провёл совещание с руководством клиники, строителями и записал в главе протокола совещания требование о прекращении проведения похоронных мероприятий на кладбище и отправил это постановление для исполнения в Ташгорисполком. Оттуда, в свою очередь, нам направили поручение закрыть кладбище. Мы довели содержание данного поручения до махаллей. Спустя две недели в Президиум Верховного Совета УзССР поступило письмо, в котором стояли подписи около 700 жителей махаллей. Копия письма жителей с требованием открыть кладбища поступила и к нам. Мы не знали, что делать. Наконец от руководства городского Совета поступило распоряжение собрать в ближайшие выходные на кладбище представителей близлежащих махаллей. Мы терялись в догадках об исходе этого дела: с одной стороны, имелся документ ЦК, с другой – обращение населения в Верховный Совет. За два дня до проведения собрания на кладбище, примерно в час ночи, негласно приехали Председатель Совета Министров республики Нормухаммад Джураевич Худойбердыев, председатель исполкома городского Совета Вахид Ахунович Казимов и целый час провели на кладбище. В воскресенье, часов в восемь утра, на кладбище собралось примерно 300 жителей махаллей. Когда председатели махаллей советовались, кого отобрать в качестве представителей на встречу с руководством, никто их не послушал, раздался призыв: «Пойдём все!» и толпа двинулась к кладбищу. Мы с волнением ожидали, чем закончится решение вопроса. В это время к кладбищу подъехал председатель Горисполкома Вахид Ахунович Казимов, все его заместители, руководители городских управлений. Поздоровавшись со всеми, Вахид Ахунович обратился к собравшимся. Разъяснив присутствующим, что строящаяся клиника ТашМИ предназначена для лечения и поддержания здоровья населения города, особенно жителей близлежащих махаллей. Ваше обращение к руководству республики было рассмотрено Шарафом Рашидовичем, и по его поручению было изучено с выездом на место. Принимая во внимание отсутствие поблизости другого кладбища, руководители республики приняли решение не закрывать его. Из толпы раздалось громкое «Спасибо!». Вахид Ахунович продолжил:
– Вы сами примите участие в приведении кладбища в порядок. Для того чтобы похоронные мероприятия не были видны больным клиники ТашМИ, вам придётся высадить вдоль забора кладбища тополя в пять рядов, саженцы мы вам предоставим. Сюда приехали руководители различных городских организаций. Они осуществят все работы по строительству высокого забора, установке освещения, прокладке дороги. Вы согласны на эти условия Толпа хором откликнулась: «Согласны».
Несколько почтенных стариков вышли и от имени всех поблагодарили руководителей республики, города за то, что их желание было принято во внимание. Один из них прочитал молитву, посвящённую душам всех лежащих на кладбище и благословил собравшихся. Вахид Ахунович сумел найти простые и доходчивые слова и успокоил кипевшие до начала собрания нешуточные страсти, завершил встречу молитвой и благословением. Это говорило о большой проницательности Вахида Ахуновича, его умении найти правильные, затрагивающие душу человека
слова …
От внимания Вахида Ахуновича Казимова не ускользало ничего, что касалось удовлетворения потребностей населения города. Каждая проблема досконально изучалась, затем в процессе вопросов и ответов принимались серьёзные решения. Для
доклада о выполнении данных мне поручений я в девять часов утра вошёл в его кабинет. Он внимательно выслушал меня и сказал: «Запишите», – дал ещё несколько заданий. Выйдя от Вахида Ахуновича, я зашёл по другим вопросам в плановый отдел горисполкома. Увидев меня, сотрудники отдела удивились:
– Рабочий день в исполкоме начинается в десять. Что вы делаете здесь в девять часов утра?
Я объяснил, что пришёл на приём к Вахиду Ахуновичу и сейчас получил важные поручения от него. Они были чем-то опечалены, кто-то из них спросил:
– Он ничего вам не говорил?
Мне сказали, что сегодня в 11 часов намечено собрание – Вахид Ахунович покидает свой пост. Я просто застыл на месте от удивления. Один Аллах знает, сколько терпения, мужества, стойкости нужно человеку, знающему, что через два часа он покинет свой пост, спокойно выслушивать отчёты и отдавать новые необходимые поручения…
В те годы прибывший в республику из Москвы десант лигачёвцев принялись разом снимать с должностей все кадры, работавшие вместе с Шарафом Рашидовичем.
Мой учитель Вахид Ахунович, перейдя на другую работу, звонил мне, интересовался здоровьем, работой, житьём. Моё уважение, любовь к этому человеку были столь высоки, что, услышав в телефонной трубке его «Это Казимов», я невольно вставал. Это, скорее всего, следствие глубокого уважения, которое я питаю к личности учителя. Вместо Вахида Ахуновича председателем Ташкентского городского исполнительного комитета был назначен Шоиноят Рахимович Шоабдурахимов. Пару дней спустя, мне позвонил Вахид Ахунович, поинтересовался делами, здоровьем, очень тепло говорил: «Ваш непосредственный куратор, Шоиноят Рахимович, стал вашим руководителем, вы практически как братья, даст бог, дела ваши наладятся».
Как говорится, время – высший судья. Вот и со времени этих событий прошло уже больше 30 лет. Но до сих пор я с благодарностью вспоминаю его мудрое руководство, благожелательность и отзывчивость, доброе отношение к простым людям. Часто вспоминая, я скучаю по нему.
В последние годы мне пришлось работать со многими первыми руководителями города. Но такой личности, уважающей человеческое достоинство, не теряющей присутствия духа в различных сложных ситуациях, никогда не повышающего голоса, не унижающего человеческого достоинства, являвшегося для нас примером высокой культуры, порядочности и честности я больше не встречал…